2 декабря 2019
Я убивала крыс папиным башмаком
С Валерием Евстигнеевым я познакомилась в поезде, когда туристом приехала в Петербург. Тогда мне было почти 70 лет. Теперь мне 80. Я не говорила по-русски – общались посредством словаря. Тогда я и узнала о «Радуге» - благотворительном центре, который помогает тяжелобольным детям в Омске. Для меня, жительницы Европы, стало откровением то, что дети с инвалидностью могут в чем-то нуждаться. Я не верила в страшные истории Валерия Алексеевича о косых избах и нищете, о голодных детях и до смерти уставших родителях, которые буквально дежурят у кроватей малышей.
Он говорил:
«Я маму одного нашего подопечного спрашиваю: о чем вы мечтаете? Отвечает: я мечтаю выспаться».
После этих слов я уже не могла сдерживать слезы. Мое детство нельзя назвать радужным. Как-то девочкой я проснулась оттого, что в мой нос вцепилась крыса. Было страшно. Но в то же время это было нормально. Крысы водились почти у всех, потому что почти все были небогаты. Я убивала крыс папиным башмаком – обычное рутинное дело. Но это было 70 лет назад. В Европе многое изменилось. Мне казалось, в такой стране, как Россия, тоже все наладилось…
Я хотела своими глазами увидеть это. Снова приехала в Россию. В Омск. В Сибирь. Холода меня не пугали – я родилась в Финляндии.
Поехали в деревню. Загрузились одеждой, обувью, игрушками, детским питанием. Мне сказали, что русская деревня сейчас «еле дышит». Я не поняла смысл этих слов. И только по приезде в ту деревеньку все встало на свои места. Сначала нам преградили дорогу кустарники. Прокладывали путь бензопилой. А потом… Домик – темно в нем и душно, куча чумазых детей смотрит настороженно на гостей. Мама – грузная, уставшая женщина с погасшим взглядом. И в дальней комнатке, завернутый в плешивую шубу, лежит мальчик. Скрюченный; грудь, будто наизнанку вывернута; сквозь кожу востро торчат кости. Мама рассказывает: врачи от них отказались, даже не приезжают на вызовы; отвечают – помочь не можем; не звоните больше; ждите, когда умрет… А ближайшая больница в 50 километрах.
Детям вручили мешок с игрушками. Они, как муравьишки, наскочили на подарки. Визжали от восторга. Не верили, что могут оставить игрушки себе. Потом примерили одежду, обувь. Спустя несколько месяцев детская выездная паллиативная служба «Радуги» снова приехала к этой семье. Уже с функциональной кроватью, чтобы облегчить уход за ребенком-инвалидом, и с коробкой специализированного питания, чтобы мальчик набрал вес.
Валерий Евстигнеев тогда говорил:
«Эти семьи – люди-невидимки. Для государства их не существует. Живут на отшибе жизни, никому до них нет дела…»
Как-то он был в Голландии на медицинской конференции. Вышел за молоком и случайно наткнулся на парк. Но гуляли там дети на инвалидных колясках. У кого-то висели капельницы. Оказалось, это детский хоспис. Валерий Алексеевич напросился на экскурсию. А вернувшись в Омск, объявил в офисе «Радуги»:
«Коллеги, мы строим детский хоспис!»
Все лишь крутили у виска, мол - дед совсем с ума сошел. Ведь построить хоспис он собирался полностью на пожертвования. Но прошло пять лет – и детский хоспис «Дом Радужного Детства» построен. Сугубо на пожертвования он и продолжает существовать.
Это сказочное место. Два ярких терема среди леса и тишины. Этот хоспис не похож на больницу – это единственный в России детский хоспис европейского формата. Он призван отвлечь маму и малыша от горя и страха. Врачи там не носят белые халаты, у всех яркие штаны и рубашки. И всюду игрушки. Поют живые птицы и зеленеют растения в горшках.
Мамы с детьми оказываются в новом мире. Наполняются силами и энергией.
«Дом Радужного Детства» - это не дом смерти. Это пристань надежды. Где дети восстанавливаются, чтобы жить без боли, страха, голода – столько, сколько отведено им Богом.
В «Радуге» работают реалисты. Там без боязни говорят о смерти. Но если ее можно отсрочить и подарить маме и ребенку шанс побыть вместе еще чуть-чуть – «Радуга» сделает это …
Он говорил:
«Я маму одного нашего подопечного спрашиваю: о чем вы мечтаете? Отвечает: я мечтаю выспаться».
После этих слов я уже не могла сдерживать слезы. Мое детство нельзя назвать радужным. Как-то девочкой я проснулась оттого, что в мой нос вцепилась крыса. Было страшно. Но в то же время это было нормально. Крысы водились почти у всех, потому что почти все были небогаты. Я убивала крыс папиным башмаком – обычное рутинное дело. Но это было 70 лет назад. В Европе многое изменилось. Мне казалось, в такой стране, как Россия, тоже все наладилось…
Я хотела своими глазами увидеть это. Снова приехала в Россию. В Омск. В Сибирь. Холода меня не пугали – я родилась в Финляндии.
Поехали в деревню. Загрузились одеждой, обувью, игрушками, детским питанием. Мне сказали, что русская деревня сейчас «еле дышит». Я не поняла смысл этих слов. И только по приезде в ту деревеньку все встало на свои места. Сначала нам преградили дорогу кустарники. Прокладывали путь бензопилой. А потом… Домик – темно в нем и душно, куча чумазых детей смотрит настороженно на гостей. Мама – грузная, уставшая женщина с погасшим взглядом. И в дальней комнатке, завернутый в плешивую шубу, лежит мальчик. Скрюченный; грудь, будто наизнанку вывернута; сквозь кожу востро торчат кости. Мама рассказывает: врачи от них отказались, даже не приезжают на вызовы; отвечают – помочь не можем; не звоните больше; ждите, когда умрет… А ближайшая больница в 50 километрах.
Детям вручили мешок с игрушками. Они, как муравьишки, наскочили на подарки. Визжали от восторга. Не верили, что могут оставить игрушки себе. Потом примерили одежду, обувь. Спустя несколько месяцев детская выездная паллиативная служба «Радуги» снова приехала к этой семье. Уже с функциональной кроватью, чтобы облегчить уход за ребенком-инвалидом, и с коробкой специализированного питания, чтобы мальчик набрал вес.
Валерий Евстигнеев тогда говорил:
«Эти семьи – люди-невидимки. Для государства их не существует. Живут на отшибе жизни, никому до них нет дела…»
Как-то он был в Голландии на медицинской конференции. Вышел за молоком и случайно наткнулся на парк. Но гуляли там дети на инвалидных колясках. У кого-то висели капельницы. Оказалось, это детский хоспис. Валерий Алексеевич напросился на экскурсию. А вернувшись в Омск, объявил в офисе «Радуги»:
«Коллеги, мы строим детский хоспис!»
Все лишь крутили у виска, мол - дед совсем с ума сошел. Ведь построить хоспис он собирался полностью на пожертвования. Но прошло пять лет – и детский хоспис «Дом Радужного Детства» построен. Сугубо на пожертвования он и продолжает существовать.
Это сказочное место. Два ярких терема среди леса и тишины. Этот хоспис не похож на больницу – это единственный в России детский хоспис европейского формата. Он призван отвлечь маму и малыша от горя и страха. Врачи там не носят белые халаты, у всех яркие штаны и рубашки. И всюду игрушки. Поют живые птицы и зеленеют растения в горшках.
Мамы с детьми оказываются в новом мире. Наполняются силами и энергией.
«Дом Радужного Детства» - это не дом смерти. Это пристань надежды. Где дети восстанавливаются, чтобы жить без боли, страха, голода – столько, сколько отведено им Богом.
В «Радуге» работают реалисты. Там без боязни говорят о смерти. Но если ее можно отсрочить и подарить маме и ребенку шанс побыть вместе еще чуть-чуть – «Радуга» сделает это …
